Обитель мордовской культуры

Опубликовано 20.12.2022 09:16

Заглянуть вглубь традиций мордовской народности и познакомиться с национальными особенностями можно в музее культурно-досугового центра Ерзовки. Это село издревле считалось наполовину мордовским. Его историю и народные традиции хранит Маргарита Павловна Соколова. Прежде она работала в школе, сегодня на заслуженном отдыхе, но на общественных началах остаётся хранительницей музейного фонда.

Эрямо парь – экспонат, с которого и началась формироваться национальная экспозиция музея.

– Так по-мордовски именуется свадебный сундук невесты или «кадка для жизни». Его будущей снохе дарил свёкор в день помолвки (скручивания). Считалось, чем больше родня невесты прольёт слёз, тем счастливей будет её семейная жизнь, – знакомит Маргарита Павловна с первым экспонатом. – Эрямо парь долбили из цельного дерева, чаще всего липы, и сверху накрывали крышкой из досок, сшитых между собой сыромятной кожаной лентой. Этот экспонат достался нам от местной жительницы бабки Чапаихи. В нём она при жизни хранила платья, полотенца и занавески, расшитые вручную. Кстати, мордва чаще всего вышивали крестиком. Когда-то в музей передали полотенце из Пензенской области, расшитое орнаментом в красно-бело-сером колорите. Как правило, вышитые полотенца носили сакральное назначение и хранились до свадьбы или похорон, в обыденной жизни практически не использовались. Здесь же можно увидеть рушники и полотенца с выбитыми машинкой узорами.

Вслед за эрямо парем народ стал приносить в музей предметы домашней утвари, найденные в дальних углах сараев и чердаков. В большую плетёную корзину с крышкой и частично обломившимся дном когда-то укладывали солому и сажали курицу-несушку, чтобы она могла спокойно отложить яйца. Рядом на скамье лежит лоскут конопляного материала, на ощупь довольно жёсткий. А ведь когда-то считалось за счастье иметь такой, жили в прежние времена небогато и в эту ткань пеленали младенцев.

Железная кровать укрыта одеялом, сшитым из разноцветных лоскутов, как это было принято у наших предков. Когда-то его шили школьники под руководством Маргариты Павловны. Рядом с кроватью, как и полагается, подвешена к потолку зыбка.

На стене – монохромная фотография 60-х годов, где изображены местные жительницы с детьми. Как это ни удивительно, крыши тогда были всё ещё соломенные, а сами дома – неказистые, низенькие, стоящие на фоне сельского бездорожья. Это фото побывало на разных школьных конференциях и этнографических фестивалях. Многие экспонаты поступали в плачевном состоянии и Маргарите Павловне приходилось прилагать немало усилий, чтобы привести их в презентабельный вид.

А вот патефон, подаренный музею художественным руководителем культурно-досугового центра Владимиром Кузьмичом Матюшиным, весьма неплохо звучал. Но пока экспозиция базировалась в школе, детское любопытство привело технику в неисправное состояние. Не услышим мы уже, к сожалению, и заводные звуки гармони, изготовленной местным жителем в 40-е годы прошлого столетия. Такой дорогой подарок в юности получил от отца Александр Мискин, он же её и принёс в музей.

На крытом скатертью столе горделиво стоит немного потускневший под тяжестью лет чугунный самовар, который, кажется, вот-вот закипит и позовёт всех на чай. Музейные экспозиции оформлены заботливо, с душой, ощущается домашний уют.

С любопытством разглядываешь фотогалерею. На монохромных снимках – ветераны Великой Отечественной войны, отличники труда, многодетные матери-героини. Одна из них  – Пелагея Матвеевна Галкина, родившая и воспитавшая 16 детей. Пожалуй, самым титулованным тружеником сельского хозяйства был механизатор Пётр Дмитри­евич Рябченко – кавалер ордена Трудового Красного Знамени, орденов Трудовой Славы II и III степеней, да и просто, как говорят сельчане, хороший человек.

Но не все жители отличались трудолюбием, встречались отдельные нерадивые колхозники. Некий Губанов возглавлял коммуну им.Ленина, был любителем заложить за воротник. Расхлябанность руководителя привела хозяйство в упадок – крыши в коровниках прохудились, коровы мёрзли, а доярки в холод отогревали руки, опуская в парное молоко. В конце концов коммуна рухнула, и многие её жители перебрались в Ташкент (некоторые отправились в Ленинград и Мурманск), с тех пор тот конец села прозвали «Ташкентом». 

Гордятся ерзовцы своими земляками, которые в годы Великой Отечественной войны отчаянно сражались с фашизмом. Иван Трофимович Морковский «погиб» и чудом «воскрес». Призвался в июле 1941 года, награждён медалью «За боевые заслуги». Однажды по пути в г.Инза машина, перевозившая красноармейцев, в числе которых был и Иван, остановилась и ерзовец отошёл по нужде. Вдруг раздалась команда: «Воздух!»  В одно мгновение вражеский самолёт уничтожил машину и всех солдат, отдыхавших в её тени. По счастливой случайности Иван Морковский выжил, однако об этом не сразу стало известно. Жене пришла похоронка, а потом супруг вернулся домой живым.

Коренной житель Ерзовки Василий Иванович Нувальцев участвовал в форсировании реки Свирь, а в 1945 году воевал против милитаристской Японии. За боевые заслуги награждён медалью «За отвагу», орденом Отечес­твенной войны. Когда мобилизовался, окончил Оренбургское педагогическое училище и много лет проработал в родной Ерзовской школе.

В общей сложности за годы войны погибли 207 жителей села, вернулись домой 146.

Н.Глазкова